Название: Двойной просчет
Фэндом: Однажды в сказке Персонажи: Джефферсон/Регина
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Ангст, Hurt/comfort
Размер: планируется мини
Статус: в процессе написания
Саммари: Регина и Джефферсон знакомы с детства, отношения начались в сказке и продолжаются в Сторибруке (я намеренно перемешала временные и сюжетные линии в миксере своей фантазии, вдохновенно правила канон вдоль и поперек, вырезала и добавляла события)
Посвящение:
Марии, моей прекрасной подруге, румбелль-сестренке и талантливому виддеру www.youtube.com/user/maryain11/videos?flow=grid...
Публикация на других ресурсах:
С разрешения автора.
Сторибрук. Проклятье разрушено. Регина бежит из больницы, прочь от разгневанной толпы, вспомнившей свою королеву, и от мальчика, которого она почти погубила отравленным яблоком, предназначавшимся его родной матери. От быстрого бега кровь стучит в висках, впервые за долгие годы Регина испытывает настоящий страх за собственную жизнь: она всего лишь обычная женщина в этом мире, а не могущественная колдунья. Этот мир лишен магии, и ей не вымолить прощения у тех, кого она прокляла на десятилетия разлуки с любимыми.
В миг, когда она лихорадочно открывает дверцу машины, ее настигает волна исцеления от проклятья, сила поцелуя истинной любви, которым Эмма спасла своего сына. И разрушает наложенные на нее чары, о существовании которых Регина даже не подозревала. Спустя пять минут, забыв о недавнем страхе перед толпой, об Эмме и о Генри, мадам мэр гонит машину в район богатых особняков Сторибрука, до предела вдавив в пол педаль газа.
Джефферсон слышит визг тормозов на подъездной аллее, грохот захлопнувшейся двери, и ловит свое отражение в гладком фарфоровом глянце чайного сервиза. Это выражение иначе, чем злорадным оскалом, и не назовешь. Свершилось. Наконец-то. Он тоже почувствовал потоки исцеляющей от проклятия магии любви, но не был уверен, поскольку на него проклятие не действовало, и его воспоминания оставались нетронутыми.
Регину мутит от ярости, она спотыкается о ковер в холле и застывает на месте, когда Джефферсон выходит из гостиной навстречу. Его красивые полные губы улыбаются, и королеве хочется вцепиться в густые каштановые волосы, безжалостно рвать их, раздирать в кровь его холеную кожу, и если удастся, выцарапать глаза.
- Ты!! – цедит она сквозь зубы. – Ты сделал это со мной!!!
Джефферсон усмехается, его движения расслаблены, медлительны, но глаза смотрят с тревогой, в них затаилось ожидание.
- Так сильно злишься?
- Да я тебя убить готова! Кто помогал тебе? С кем на пару ты поиграл моей памятью?! Я теперь помню все, я вспомнила все, ты, жалкий, мерзкий закройщик!!
Он видит, что ее мелко трясет от злости и возмущения новыми воспоминаниями, замечает гримасу отвращения, сжатые в бессильной ярости кулаки. Ни капли теплоты или раскаяния. И понимает.
- Еще не все. Ты пока еще не все вспомнила.
Джефферсон делает пару шагов, и как бы Регине ни хотелось сейчас разорвать его на тысячу безумных шляпников, она ни за что не позволит прикоснуться к ней. Отшатнувшись, она разворачивается, пытается бежать, но Джефферсон ловит ее на полпути к выходу. Столкновение почти сбивает с ног обоих. Он заламывает ее руки, но безуспешно: идеальный маникюр глубоко вонзается в его шею и плечи. Регина кричит, почти воет, вырываясь неистово, подобно дикой кошке. Джефферсон ладонью заглушает, закрывает ее рот, размазывая по лицу яркую помаду. Наконец он рывком пригибает ее голову к своей, их скулы и виски соприкасаются, искра воспоминаний отрезвляет Регину, она немного затихает, изумленная открывшейся ей возможностью.
- Ты создала эту связь между нами, чтобы просматривать мои воспоминания о мирах, куда я не мог взять тебя с собой. А сейчас я хочу использовать ее, чтобы показать то, о чем ты забыла. Закрой глаза, не вырывайся, и ты сама все увидишь.
Сказка. Игры в прятки с Грейс в лесу. Карета у хижины. Королева. Снова королева. Когда она позволит ему жить своей жизнью? Когда перестанет являться среди дня и ночи с просьбами одна безумнее другой? Подходя к дверям своей хижины, Джефферсон не может отказать себе в тайной надежде, что внутри его ждет прежняя Регина. И знает, что этой надежде никогда не сбыться в этом мире. Он отворяет дверь и встречает женщину в платье, украшенном перьями мертвых птиц, с вызывающе глубоким декольте, и безвкусными массивными украшениями. Она лживо улыбается, колет острыми ногтями игрушку его дочери, говорит о том, что ему не идет нищета, и просит «об одной последней услуге». Всегда «одна последняя услуга». Джефферсон всерьез опасается, что однажды для одного из них очередное совместное путешествие действительно может стать последним. Королева искушает его лучшим будущим для Грейс, одаривает двусмысленными взглядами, а шляпник стоит у стола, скрестив руки на груди, наблюдает за ней из-под упавших на лоб прядей волос и гадает, как много она помнит из их общей истории, и помнит ли вообще? В иные моменты он готов поклясться, что она помнит все, до единого мгновения, но ее сердце опустошено, погрязло в преступлениях, и она смеется над бывшим любовником, над его еще не остывшими чувствами. Джефферсон гонит от себя подобные мысли, напоминая, что Темный знает свое дело.
Но небольшая проверка не помешает. Шляпник подходит ближе и сообщает, что, больше, чем золото, Грейс нужна семья, хотя бы отец, раз уж матери она никогда не знала, он говорит это, приблизившись почти вплотную. Королева не отстраняется, не выказывает возмущения, как сделала бы, осмелься на подобную вольность любой другой лесной отшельник. Значит, помнит.
Ему становится тяжело поддерживать разговор, сохраняя безразличие. А Регина завершает свою речь тем, что ударяет больнее всего:
- Нет ничего важнее семьи.
Сказка. Дворец королевы. Тронный зал полон просителей и ответчиков. Шляпника здесь все знают. Всем известно, что «это славный малый, мастер путешествий между мирами, любимчик королевы, немного не в себе, оно и понятно, когда ты зарабатываешь на жизнь, прыгая из одной реальности в другую, так и с ума сойти недолго» Джефферсон не вмешивается в дела Регины, пока речь не идет о перемещениях между мирами. Он слоняется позади рядов ее придворных, наблюдает, прислушивается, сохраняя на лице и в манерах характерные признаки «славного малого немного не в себе». Когда же вся эта толпа иссякнет, и список королевских обязанностей будет исчерпан, ее величество не упустит возможности воспользоваться своими правами и уступить желаниям. Оставшись наедине, они снимут маски, перестанут притворяться. Шляпник в одно мгновение избавится от выражения приобретенного безумия на лице, а королева позволит себе вспомнить, что она молодая прекрасная женщина. В ней останется немного властности и повелительного тона, а в нем – немного безумия и желания удивлять.
Сказка. Летний луг.
- Ты почему вчера не пришел? Я тебя целый день тут ждала!
- У меня был день рождения. Мама испекла большущий пирог. Я задувал свечи и загадывал желание. Три раза. Папа разрешил.
- А почему меня не позвал? Ты же мой друг, почему ты меня не позвал?!
- Твоя мама тебя не отпустила бы. Ты же принцесса, а моя семья – слуги.
- Ну и я тебя на свой день рождения тогда не позову. Мне скоро будет двенадцать.
- А моему брату четырнадцать. Отец собирается устроить его помощником на конюшню. Наверное, ты с ним познакомишься, когда мама купит тебе нового пони. Ну все, хватит дуться. Я не пригласил тебя на день рождения, но не забыл о тебе. Правда. Вот, смотри. Это платье я сшил для твоей куклы. И шляпу к ней. Нравится?
- О, мне очень нравится, спасибо! Мама запрещает мне научиться шить. А вы с братом похожи?
- Не очень.
- Как же я его узнаю?
- Его зовут Дэниэл.
Сторибрук. Регина жадно впитывает образы, которые Джефферсон сохранил для нее в своей памяти. Они непоследовательны, местами запутаны и сбивчивы, но это целые куски ее собственной жизни, информация,которая заливает пустоты в сознании. Он держит ее крепко, как будто опасается, что Регина вырвется, не досмотрев их историю до конца; сильные руки обнимают до боли, одна ладонь сжимает затылок, не давая женщине отстраниться, разорвать информационный поток, вторая намертво впечаталась в изгиб спины. Их обоих немного пошатывает от напряжения, дыхание неровное, и этот звук усиливается, отражаясь от высоких сводов холла.
Очередной кусок воспоминаний – и Регина глухо рычит:
- Кто помог тебе сделать это со мной?
- Джефферсон наклоняет голову к ее плечу, царапая атласную женскую кожу классической двухдневной щетиной холостяка.
- В первый раз твоя мать. Во второй – темный.
- Во второй?! Был и второй?! Да как ты смел..! Что еще ты заставил меня забыть?!
Сказка. Дворец королевы.
- Ты должен уйти. Забирай это и уходи.
- «Это»?!
- Я хочу забыть все, что было между нами.
С его губ едва не срывается «Снова?» Он проглатывает истинный вопрос и задает привычный:
- Почему?
- Потому что я злая королева, мой дорогой. Потому что «этому» не место в обители зла. Придется позвать темного: только ему под силу вытравить часть моей памяти. Впрочем, нет причины совсем забывать тебя, ты и твоя шляпа мне еще не раз пригодятся. Но вот об «этом» я хочу забыть!
Он подчиняется. Он не скажет ни слова упрека. Не впервые ею овладевает безумие, не впервые она, обнаружив ростки человечности и теплоты в своей душе, вырывает их с корнем, как сорняк. Женщина, которую он любит, исчезает без следа, а на замену ей в прекрасном теле королевы вновь поселяется одержимая местью ведьма. А он – извечный молчаливый наблюдатель мучительной борьбы света и тьмы в ее душе – в очередной раз отойдет в сторону, проклиная свое бессилие.
Сторибрук после приезда Эммы, но до разрушения проклятья. Мэрия.
- Что тебе нужно?
- Соскучился.
- Не смеши.
- И в мыслях не было. У тебя чувства юмора ноль.
- Чего ты хочешь?
- Свою дочь.
- Ничем не могу помочь. И не надо смотреть на меня, как на материал для твоих шляп. Из меня тебе не удастся скроить и косынки.
- Я просто прикидывал дизайн смирительной рубашки. Таких, как ты, в этом мире держат в заведениях особых.
- Безумец у нас ты, не забывай.
- Тебя мне никогда не переиграть.
Сказка. Дворец королевы.
Последний посетитель исчезает за дверью. Джефферсон и Регина обмениваются взглядами, улыбками. Королева щелчком пальцев запирает двери на замок, и, не произнося ни слова, они дают друг другу понять, как сильно тосковали, пока он был в очередном путешествии. Сорванная, местами порванная одежда, объятия и поцелуи, после которых синяки и кровоподтеки держатся неделями. Один из них талантливо привносит в эти ночи нотки безумия многих миров, а вторая – редчайшую по своей силе страсть одинокой королевы с ранимой душой, в чем она никому и никогда не признается, а он не расскажет и под страхом смертной казни.
Сторибрук. Первые годы после перемещения в наш мир.
- Это надо прекратить. Наши отношения - чистое безумие.
- Ручной бессердечный щенок шериф тебе нравится больше?
- Ты же меня ненавидишь, разве нет? Я тебя с дочерью разлучила.
- Я как-то получил хороший совет в стране чудес. Смирись с тем, что нельзя изменить. Я смирился. По крайней мере, в этом мире я знаю, где она и что с ней происходит.
- А я тебе зачем?
- Грейс меня не помнит. А ты помнишь. Других близких у меня здесь нет.
- Мы не близкие.
- О да, куда уж нам. Мы просто спим вместе.
Страна чудес. Джефферсон лихорадочно кроит подкладочную ткань исколотыми в кровь пальцами. Позади него возвышаются горы забракованных шляп. Ни одна из них не работает! Ни единая!! Возможность когда-либо увидеть Грейс становится призрачной, едва тлеет.
Скрип двери. Шляпник вскакивает, вытягивается в струну. Королева червей. Одна. Без шумной свиты.
- Ты мне больше не нужен здесь, - сообщает она, голос приглушен красной вуалью. – Я отправлю тебя в другой мир.
- К моей дочери?
- Она будет там.. с некоторыми оговорками.
- Какие еще оговорки?! – не выдерживает Джефферсон. – Я смогу вернуться к дочери или нет?
Королева червей жестом велит ему замолчать и рассказывает длинную историю о предательстве, боли и мести, завершая рассказ признанием, что именно ее вмешательство в судьбу дочери послужило источником бед целой страны.
- А я какое отношение имею к этому? – спрашивает обескураженный шляпник, сомневающийся в здоровье собственного рассудка после пяти месяцев заточения в швейной мастерской в стране, где грибы выше домов, а насекомые больше слонов, где говорящих кроликов лишь немногим меньше, чем двухголовых карликов и множество других противоестественных вещей.
- Разве что самое прямое, - осаживает его Королева Червей, доставая волшебное зеркало, показывающее Регину на поляне ведьм. – Эта женщина – моя дочь. – И, дав шляпнику минуту на то, чтобы справиться с потрясением, добавляет: - Я отправлю тебя в мир без магии. Ты сможешь найти свою дочь, а взамен я хочу, чтобы ты обещал позаботиться о моей.
- Можно связать и держать в подвале?
- В тебе говорит гнев и обида. Десять лет прошло. Смирись.
Джефферсон слышит визг тормозов на подъездной аллее, грохот захлопнувшейся двери, и ловит свое отражение в гладком фарфоровом глянце чайного сервиза. Это выражение иначе, чем злорадным оскалом, и не назовешь. Свершилось. Наконец-то. Он тоже почувствовал потоки исцеляющей от проклятия магии любви, но не был уверен, поскольку на него проклятие не действовало, и его воспоминания оставались нетронутыми.
Регину мутит от ярости, она спотыкается о ковер в холле и застывает на месте, когда Джефферсон выходит из гостиной навстречу. Его красивые полные губы улыбаются, и королеве хочется вцепиться в густые каштановые волосы, безжалостно рвать их, раздирать в кровь его холеную кожу, и если удастся, выцарапать глаза.
- Ты!! – цедит она сквозь зубы. – Ты сделал это со мной!!!
Джефферсон усмехается, его движения расслаблены, медлительны, но глаза смотрят с тревогой, в них затаилось ожидание.
- Так сильно злишься?
- Да я тебя убить готова! Кто помогал тебе? С кем на пару ты поиграл моей памятью?! Я теперь помню все, я вспомнила все, ты, жалкий, мерзкий закройщик!!
Он видит, что ее мелко трясет от злости и возмущения новыми воспоминаниями, замечает гримасу отвращения, сжатые в бессильной ярости кулаки. Ни капли теплоты или раскаяния. И понимает.
- Еще не все. Ты пока еще не все вспомнила.
Джефферсон делает пару шагов, и как бы Регине ни хотелось сейчас разорвать его на тысячу безумных шляпников, она ни за что не позволит прикоснуться к ней. Отшатнувшись, она разворачивается, пытается бежать, но Джефферсон ловит ее на полпути к выходу. Столкновение почти сбивает с ног обоих. Он заламывает ее руки, но безуспешно: идеальный маникюр глубоко вонзается в его шею и плечи. Регина кричит, почти воет, вырываясь неистово, подобно дикой кошке. Джефферсон ладонью заглушает, закрывает ее рот, размазывая по лицу яркую помаду. Наконец он рывком пригибает ее голову к своей, их скулы и виски соприкасаются, искра воспоминаний отрезвляет Регину, она немного затихает, изумленная открывшейся ей возможностью.
- Ты создала эту связь между нами, чтобы просматривать мои воспоминания о мирах, куда я не мог взять тебя с собой. А сейчас я хочу использовать ее, чтобы показать то, о чем ты забыла. Закрой глаза, не вырывайся, и ты сама все увидишь.
Сказка. Игры в прятки с Грейс в лесу. Карета у хижины. Королева. Снова королева. Когда она позволит ему жить своей жизнью? Когда перестанет являться среди дня и ночи с просьбами одна безумнее другой? Подходя к дверям своей хижины, Джефферсон не может отказать себе в тайной надежде, что внутри его ждет прежняя Регина. И знает, что этой надежде никогда не сбыться в этом мире. Он отворяет дверь и встречает женщину в платье, украшенном перьями мертвых птиц, с вызывающе глубоким декольте, и безвкусными массивными украшениями. Она лживо улыбается, колет острыми ногтями игрушку его дочери, говорит о том, что ему не идет нищета, и просит «об одной последней услуге». Всегда «одна последняя услуга». Джефферсон всерьез опасается, что однажды для одного из них очередное совместное путешествие действительно может стать последним. Королева искушает его лучшим будущим для Грейс, одаривает двусмысленными взглядами, а шляпник стоит у стола, скрестив руки на груди, наблюдает за ней из-под упавших на лоб прядей волос и гадает, как много она помнит из их общей истории, и помнит ли вообще? В иные моменты он готов поклясться, что она помнит все, до единого мгновения, но ее сердце опустошено, погрязло в преступлениях, и она смеется над бывшим любовником, над его еще не остывшими чувствами. Джефферсон гонит от себя подобные мысли, напоминая, что Темный знает свое дело.
Но небольшая проверка не помешает. Шляпник подходит ближе и сообщает, что, больше, чем золото, Грейс нужна семья, хотя бы отец, раз уж матери она никогда не знала, он говорит это, приблизившись почти вплотную. Королева не отстраняется, не выказывает возмущения, как сделала бы, осмелься на подобную вольность любой другой лесной отшельник. Значит, помнит.
Ему становится тяжело поддерживать разговор, сохраняя безразличие. А Регина завершает свою речь тем, что ударяет больнее всего:
- Нет ничего важнее семьи.
Сказка. Дворец королевы. Тронный зал полон просителей и ответчиков. Шляпника здесь все знают. Всем известно, что «это славный малый, мастер путешествий между мирами, любимчик королевы, немного не в себе, оно и понятно, когда ты зарабатываешь на жизнь, прыгая из одной реальности в другую, так и с ума сойти недолго» Джефферсон не вмешивается в дела Регины, пока речь не идет о перемещениях между мирами. Он слоняется позади рядов ее придворных, наблюдает, прислушивается, сохраняя на лице и в манерах характерные признаки «славного малого немного не в себе». Когда же вся эта толпа иссякнет, и список королевских обязанностей будет исчерпан, ее величество не упустит возможности воспользоваться своими правами и уступить желаниям. Оставшись наедине, они снимут маски, перестанут притворяться. Шляпник в одно мгновение избавится от выражения приобретенного безумия на лице, а королева позволит себе вспомнить, что она молодая прекрасная женщина. В ней останется немного властности и повелительного тона, а в нем – немного безумия и желания удивлять.
Сказка. Летний луг.
- Ты почему вчера не пришел? Я тебя целый день тут ждала!
- У меня был день рождения. Мама испекла большущий пирог. Я задувал свечи и загадывал желание. Три раза. Папа разрешил.
- А почему меня не позвал? Ты же мой друг, почему ты меня не позвал?!
- Твоя мама тебя не отпустила бы. Ты же принцесса, а моя семья – слуги.
- Ну и я тебя на свой день рождения тогда не позову. Мне скоро будет двенадцать.
- А моему брату четырнадцать. Отец собирается устроить его помощником на конюшню. Наверное, ты с ним познакомишься, когда мама купит тебе нового пони. Ну все, хватит дуться. Я не пригласил тебя на день рождения, но не забыл о тебе. Правда. Вот, смотри. Это платье я сшил для твоей куклы. И шляпу к ней. Нравится?
- О, мне очень нравится, спасибо! Мама запрещает мне научиться шить. А вы с братом похожи?
- Не очень.
- Как же я его узнаю?
- Его зовут Дэниэл.
Сторибрук. Регина жадно впитывает образы, которые Джефферсон сохранил для нее в своей памяти. Они непоследовательны, местами запутаны и сбивчивы, но это целые куски ее собственной жизни, информация,которая заливает пустоты в сознании. Он держит ее крепко, как будто опасается, что Регина вырвется, не досмотрев их историю до конца; сильные руки обнимают до боли, одна ладонь сжимает затылок, не давая женщине отстраниться, разорвать информационный поток, вторая намертво впечаталась в изгиб спины. Их обоих немного пошатывает от напряжения, дыхание неровное, и этот звук усиливается, отражаясь от высоких сводов холла.
Очередной кусок воспоминаний – и Регина глухо рычит:
- Кто помог тебе сделать это со мной?
- Джефферсон наклоняет голову к ее плечу, царапая атласную женскую кожу классической двухдневной щетиной холостяка.
- В первый раз твоя мать. Во второй – темный.
- Во второй?! Был и второй?! Да как ты смел..! Что еще ты заставил меня забыть?!
Сказка. Дворец королевы.
- Ты должен уйти. Забирай это и уходи.
- «Это»?!
- Я хочу забыть все, что было между нами.
С его губ едва не срывается «Снова?» Он проглатывает истинный вопрос и задает привычный:
- Почему?
- Потому что я злая королева, мой дорогой. Потому что «этому» не место в обители зла. Придется позвать темного: только ему под силу вытравить часть моей памяти. Впрочем, нет причины совсем забывать тебя, ты и твоя шляпа мне еще не раз пригодятся. Но вот об «этом» я хочу забыть!
Он подчиняется. Он не скажет ни слова упрека. Не впервые ею овладевает безумие, не впервые она, обнаружив ростки человечности и теплоты в своей душе, вырывает их с корнем, как сорняк. Женщина, которую он любит, исчезает без следа, а на замену ей в прекрасном теле королевы вновь поселяется одержимая местью ведьма. А он – извечный молчаливый наблюдатель мучительной борьбы света и тьмы в ее душе – в очередной раз отойдет в сторону, проклиная свое бессилие.
Сторибрук после приезда Эммы, но до разрушения проклятья. Мэрия.
- Что тебе нужно?
- Соскучился.
- Не смеши.
- И в мыслях не было. У тебя чувства юмора ноль.
- Чего ты хочешь?
- Свою дочь.
- Ничем не могу помочь. И не надо смотреть на меня, как на материал для твоих шляп. Из меня тебе не удастся скроить и косынки.
- Я просто прикидывал дизайн смирительной рубашки. Таких, как ты, в этом мире держат в заведениях особых.
- Безумец у нас ты, не забывай.
- Тебя мне никогда не переиграть.
Сказка. Дворец королевы.
Последний посетитель исчезает за дверью. Джефферсон и Регина обмениваются взглядами, улыбками. Королева щелчком пальцев запирает двери на замок, и, не произнося ни слова, они дают друг другу понять, как сильно тосковали, пока он был в очередном путешествии. Сорванная, местами порванная одежда, объятия и поцелуи, после которых синяки и кровоподтеки держатся неделями. Один из них талантливо привносит в эти ночи нотки безумия многих миров, а вторая – редчайшую по своей силе страсть одинокой королевы с ранимой душой, в чем она никому и никогда не признается, а он не расскажет и под страхом смертной казни.
Сторибрук. Первые годы после перемещения в наш мир.
- Это надо прекратить. Наши отношения - чистое безумие.
- Ручной бессердечный щенок шериф тебе нравится больше?
- Ты же меня ненавидишь, разве нет? Я тебя с дочерью разлучила.
- Я как-то получил хороший совет в стране чудес. Смирись с тем, что нельзя изменить. Я смирился. По крайней мере, в этом мире я знаю, где она и что с ней происходит.
- А я тебе зачем?
- Грейс меня не помнит. А ты помнишь. Других близких у меня здесь нет.
- Мы не близкие.
- О да, куда уж нам. Мы просто спим вместе.
Страна чудес. Джефферсон лихорадочно кроит подкладочную ткань исколотыми в кровь пальцами. Позади него возвышаются горы забракованных шляп. Ни одна из них не работает! Ни единая!! Возможность когда-либо увидеть Грейс становится призрачной, едва тлеет.
Скрип двери. Шляпник вскакивает, вытягивается в струну. Королева червей. Одна. Без шумной свиты.
- Ты мне больше не нужен здесь, - сообщает она, голос приглушен красной вуалью. – Я отправлю тебя в другой мир.
- К моей дочери?
- Она будет там.. с некоторыми оговорками.
- Какие еще оговорки?! – не выдерживает Джефферсон. – Я смогу вернуться к дочери или нет?
Королева червей жестом велит ему замолчать и рассказывает длинную историю о предательстве, боли и мести, завершая рассказ признанием, что именно ее вмешательство в судьбу дочери послужило источником бед целой страны.
- А я какое отношение имею к этому? – спрашивает обескураженный шляпник, сомневающийся в здоровье собственного рассудка после пяти месяцев заточения в швейной мастерской в стране, где грибы выше домов, а насекомые больше слонов, где говорящих кроликов лишь немногим меньше, чем двухголовых карликов и множество других противоестественных вещей.
- Разве что самое прямое, - осаживает его Королева Червей, доставая волшебное зеркало, показывающее Регину на поляне ведьм. – Эта женщина – моя дочь. – И, дав шляпнику минуту на то, чтобы справиться с потрясением, добавляет: - Я отправлю тебя в мир без магии. Ты сможешь найти свою дочь, а взамен я хочу, чтобы ты обещал позаботиться о моей.
- Можно связать и держать в подвале?
- В тебе говорит гнев и обида. Десять лет прошло. Смирись.
Сказка. Летний луг. Джефферсон сидит на камне и наблюдает за Грейс. Ей четыре года и она любит цветы. Она собирает их в букеты или плетет венки. Чудесный жизнерадостный ребенок.
Регина. Где она сейчас? Кого мучает, чью жизнь разрушает? Общее детство связывает людей порой крепче кровных уз. А взросление неизбежно приносит боль. Нелегко видеть, как девочка, которую ты любишь, подружка веселых игр, та, с которой ты делился самыми сокровенными мечтами, твой первый поцелуй… все больше увлекается твои старшим братом, дарит ему то время, что прежде проводила с тобой. Нелегко видеть, как они счастливы вместе, как ты становишься для них обоих неважным, а потом и вовсе лишним.
Шляпа «случилась» вовремя. Молодой ученик портного сшил эту шляпу на заказ богатого придворного, а ночью в мастерскую пробралась компания подвыпивших эльфов. Наутро Джефферсон получил подробную инструкцию о том, как работает шляпа, от одного из эльфов, уснувшем прямо в ней. «Должно сработать так, - сказал напоследок эльф, - правда, пока только в теории». В ту же ночь, зайдя на конюшню в поисках брата, юноша увидел их вместе с Региной. Их объятия и поцелуи не оставили сомнений; едва рассвело, Джефферсон, прихватив волшебную шляпу, уехал из родного городка с твердым намерением никогда не возвращаться.
Сторибрук. Они встретились впервые через десять месяцев после начала проклятья. Банально столкнулись у аптеки: в мире без магии шрам на шее болел нестерпимо. Для Регины увидеть Шляпника, которого она бросила в Стране Чудес, было равносильно встрече с призраком. Взгляд, которым он прожигал ее в своей излюбленной манере исподлобья, не сулил ничего хорошего. Именно по этому взгляду Регина поняла, что на Джефферсона проклятие не действует. Поэтому приветствовали они друг друга так, словно расстались накануне.
- Убьешь меня?
- Не искушай.
Они стояли у входа в аптеку, и каждый вспоминал другую встречу в другом мире. Джефферсон – бакалейную лавку, на крыльце которой он встретил однажды красивую девочку с большими темными глазами, смотревшими внимательно и строго. Регине эти воспоминания были недоступны тогда, и она перенеслась в не столь отдаленное прошлое, в свой замок, в момент горячей встречи после очередной разлуки.
- Как поживаешь, ваше величество? Довольна результатами своего грандиозного плана мести?
- Благодарю. Более чем.
- Брось. Кого ты обманываешь? Я наблюдаю за тобой не первый месяц. Ты уже на стены готова лезть от скуки и разочарования. Какой смысл в мести, если тот, кому ты мстишь, не может оценить ситуацию? Надо было посадить их всех шить шляпы круглые сутки. Вот это было бы жестоко. Поверь, я знаю, о чем говорю.
- Ты стал еще безумнее, чем прежде.
- Утрата дочери отличный повод потерять рассудок… Не останавливайся, ваше величество, продолжай устилать свой жизненный путь трупами, у тебя это превосходно получается.
- Если ты не планируешь свернуть мне шею во сне, мы сможем ужиться в этом городе. Надо только пореже встречаться, не раздражать друг друга понапрасну. К слову, я дала твоей дочери чудесных любящих родителей, не стоит благодарности.
Регина скорее умрет, чем признается ему, какой внезапной радостью обожгло ее открытие, что она не единственная в городе помнит прошлый мир. А себе – в почти ликовании оттого, что этим человеком оказался именно Шляпник.
- Мне нравится твой дом. Просторный, отлично обставлен. Здесь это называется дизайн интерьеров. Я бы мог этим заниматься. Изящная мебель. Изумительное постельное белье. Что это за ткань? Шелк? Атлас? Надо и себе такое купить. Что ты там говорила насчет встречаться пореже?
- Заткнись.
Сказка. Джефферсон выходит из дворца, прижимая к груди простое серое одеяло, в которое завернут младенец, прозванный родной матерью «это». Отец новорожденной девочки понимает, что происходит с ее матерью, он знает ее так давно и хорошо, он знал ее еще до того, как она совершила свое первое убийство чужими руками.
Сторибрук. Регина стонет и оседает на пол, сползая по телу Джефферсона. Он опускается вместе с ней, не размыкая объятий, он слишком устал: делиться воспоминаниями, вновь переживать их историю оказалось опытом изнурительным и болезненным.
- Ненавижу. – Ее голос шипит, как кипящее масло – Ненавижу. Из-за тебя я прокляла родную дочь.
Регина. Где она сейчас? Кого мучает, чью жизнь разрушает? Общее детство связывает людей порой крепче кровных уз. А взросление неизбежно приносит боль. Нелегко видеть, как девочка, которую ты любишь, подружка веселых игр, та, с которой ты делился самыми сокровенными мечтами, твой первый поцелуй… все больше увлекается твои старшим братом, дарит ему то время, что прежде проводила с тобой. Нелегко видеть, как они счастливы вместе, как ты становишься для них обоих неважным, а потом и вовсе лишним.
Шляпа «случилась» вовремя. Молодой ученик портного сшил эту шляпу на заказ богатого придворного, а ночью в мастерскую пробралась компания подвыпивших эльфов. Наутро Джефферсон получил подробную инструкцию о том, как работает шляпа, от одного из эльфов, уснувшем прямо в ней. «Должно сработать так, - сказал напоследок эльф, - правда, пока только в теории». В ту же ночь, зайдя на конюшню в поисках брата, юноша увидел их вместе с Региной. Их объятия и поцелуи не оставили сомнений; едва рассвело, Джефферсон, прихватив волшебную шляпу, уехал из родного городка с твердым намерением никогда не возвращаться.
Сторибрук. Они встретились впервые через десять месяцев после начала проклятья. Банально столкнулись у аптеки: в мире без магии шрам на шее болел нестерпимо. Для Регины увидеть Шляпника, которого она бросила в Стране Чудес, было равносильно встрече с призраком. Взгляд, которым он прожигал ее в своей излюбленной манере исподлобья, не сулил ничего хорошего. Именно по этому взгляду Регина поняла, что на Джефферсона проклятие не действует. Поэтому приветствовали они друг друга так, словно расстались накануне.
- Убьешь меня?
- Не искушай.
Они стояли у входа в аптеку, и каждый вспоминал другую встречу в другом мире. Джефферсон – бакалейную лавку, на крыльце которой он встретил однажды красивую девочку с большими темными глазами, смотревшими внимательно и строго. Регине эти воспоминания были недоступны тогда, и она перенеслась в не столь отдаленное прошлое, в свой замок, в момент горячей встречи после очередной разлуки.
- Как поживаешь, ваше величество? Довольна результатами своего грандиозного плана мести?
- Благодарю. Более чем.
- Брось. Кого ты обманываешь? Я наблюдаю за тобой не первый месяц. Ты уже на стены готова лезть от скуки и разочарования. Какой смысл в мести, если тот, кому ты мстишь, не может оценить ситуацию? Надо было посадить их всех шить шляпы круглые сутки. Вот это было бы жестоко. Поверь, я знаю, о чем говорю.
- Ты стал еще безумнее, чем прежде.
- Утрата дочери отличный повод потерять рассудок… Не останавливайся, ваше величество, продолжай устилать свой жизненный путь трупами, у тебя это превосходно получается.
- Если ты не планируешь свернуть мне шею во сне, мы сможем ужиться в этом городе. Надо только пореже встречаться, не раздражать друг друга понапрасну. К слову, я дала твоей дочери чудесных любящих родителей, не стоит благодарности.
Регина скорее умрет, чем признается ему, какой внезапной радостью обожгло ее открытие, что она не единственная в городе помнит прошлый мир. А себе – в почти ликовании оттого, что этим человеком оказался именно Шляпник.
- Мне нравится твой дом. Просторный, отлично обставлен. Здесь это называется дизайн интерьеров. Я бы мог этим заниматься. Изящная мебель. Изумительное постельное белье. Что это за ткань? Шелк? Атлас? Надо и себе такое купить. Что ты там говорила насчет встречаться пореже?
- Заткнись.
Сказка. Джефферсон выходит из дворца, прижимая к груди простое серое одеяло, в которое завернут младенец, прозванный родной матерью «это». Отец новорожденной девочки понимает, что происходит с ее матерью, он знает ее так давно и хорошо, он знал ее еще до того, как она совершила свое первое убийство чужими руками.
Сторибрук. Регина стонет и оседает на пол, сползая по телу Джефферсона. Он опускается вместе с ней, не размыкая объятий, он слишком устал: делиться воспоминаниями, вновь переживать их историю оказалось опытом изнурительным и болезненным.
- Ненавижу. – Ее голос шипит, как кипящее масло – Ненавижу. Из-за тебя я прокляла родную дочь.
- Ты еще не все видела.